При том, насколько удалена от нас во времени и в пространстве византийская цивилизация, интерес к ней у американцев на удивление велик. Выставка “Великолепие Византии” в нью-йоркском музее “Метрополитен” весной 1997 года пользовалась еще большим успехом у критики и публики, чем предыдущая – “Век духовности”, – посвященная искусству ранней Византии. Помимо искусства и литературы, многих американцев занимает широкое культурное влияние византийской цивилизации на ту часть мира, которая простирается от России до Эфиопии и включает в себя большую часть Балкан и Восточного Средиземноморья.
Конечно, в какой-то мере интерес этот сфокусирован на византийских заговорах, убийствах, интригах, на имперской роскоши и декадансе. Но в целом современное представление о Византии более позитивно. Ее прекрасное искусство, сочетающее в себе традиционность с абстракцией, духовность с роскошью, говорит нам об обществе одновременно консервативном и творческом, религиозном и цивилизованном. Оно показывает, что византийская цивилизация соединила множество культур в гармоничное и самостоятельное целое. Византия продолжает жить, прежде всего, в православной церкви, чья истовость, обрядность и мистицизм привлекают многих христиан, полагающих, что этих качеств не достает протестантской церкви и они слишком жестко регламентированы в католической. Ни одно из современных представлений о Византии нельзя назвать целиком ложным, и, за исключением тех, которые делают упор на скандальной стороне ее истории, большинство из них в основном верны. И все же византийская цивилизация остается для нас любопытным смешением знакомого и чуждого. Она безусловно была частью западной цивилизации, но очень своеобразной частью, непохожей на западноевропейскую и американскую. Пережившая Древний мир, Средние века и увидевшая Новое время, Византия была преемницей Римской империи и внесла свой вклад в итальянское Возрождение, но ее культура отличалась от их культур.
Долговечность Византии – явление уникальное. Как свидетельствует история, древние империи после нескольких веков процветания приходили в упадок и распадались – обычно после первых же крупных военных поражений. Эта закономерность прослеживается и в Ассирийской империи, и в Нововавилонской, и в Персидской империи Ахеменидов, и в Парфии, и в Сасанидской империи персов, и в Арабском халифате, и в Западной Римской империи. А Византия просуществовала почти 1200 лет.
Естественно, и она переживала свои подъемы и спады. Однако процесс был более сложным, чем просто упадок и разрушение. Поскольку наибольшие потери Византия несла от внезапных катастроф, а наибольшие приобретения приходились на периоды устойчивой экспансии, она чаще расширялась, чем сокращалась. Раз за разом она оправлялась после поражений и обычно переживала своих победоносных противников.
История ее начинается в III веке, в период кризиса Римской империи. Различные германские племена разоряли европейские провинции империи, сасанидская Персия захватила большинство азиатских провинций, а мятежная союзница Рима Пальмира на короткое время отняла азиатские земли и Египет. Командиры армий, сражавшихся с захватчиками, один за другим сами захватывали трон. Между 211 и 284 годом одного императора убили германцы, еще одного пленили персы, третий умер во время опустошительной эпидемии, а остальные были убиты самими римлянами, в большинстве случаев не просидев на троне и двух лет. У Диоклетиана, последнего военачальника, силой захватившего власть в 284 году, казалось, было не больше шансов умереть в своей постели и поправить дела в рассыпавшемся римском государстве.
Однако полуобразованный Диоклетиан проявил замечательное политическое чутье. Поняв, что отразить захватчиков и мятежников одному человеку не под силу, он взял в помощники своего друга Максимиана, дал ему титул императора и власть над западной частью империи – с собственной армией и администрацией. Оставив себе восток – Балканы, Анатолию, Сирию и Египет, – Диоклетиан учредил отдельное правительство, укрепил армию и расширил штат чиновников. Поэтому Диоклетиан может считаться подлинным основателем Византии, хотя жить он предпочитал в Никомидии, километрах в восьмидесяти от города Византия, а его правительство беспрерывно находилось в разъездах, так что никакой столицы у государства реально не было. Его увеличенной администрации удалось стабилизировать империю, и он правил 21 год, после чего добровольно сложил с себя власть.
Язычник традиционной греко-римской формации, Диоклетиан пытался искоренить христианство – в итоге безрезультатно, хотя при нем были убиты и изувечены тысячи христиан. Признанной религией христианство стало при харизматическом Константине I, который принял власть над Западной империей в 306 году, через год после отречения Диоклетиана, а к 324 году завоевал и владения восточного императора Лициния. Властвуя и над Западом, и над Востоком, Константин управлял ими через разных чиновников и через своих сыновей, которые должны были разделить между собой империю после его смерти. Его новый город Константинополь неуклонно рос и к концу IV века со всей очевидностью сделался столицей, обычным местопребыванием императора и правительства. Новая официальная религия Константина тоже процветала, и за век, прошедший после его воцарения, христиане из незначительного меньшинства превратились в большинство, как на Востоке, так и на Западе. В первые 300 лет Византия развивалась по большей части благополучно. Между концом IV и концом V века часть территории у нее отняли персы, гунны и германцы, но к 500 году, изгнав захватчиков, она удерживала почти все земли Римской империи, которые взял себе в 285 году Диоклетиан. Империя вполне процветала и до того, как честолюбивый Юстиниан I (527-565) показал, чего она может достичь, если постарается. Юстиниан возвел множество общественных зданий, среди которых самое знаменитое и выдающееся – церковь Святой Софии. Во многом обязаны ему своим расцветом искусство, которое он оплачивал, и ученость, которую он обогатил своим замечательным кодексом римского права. Весьма впечатляющими были снаряженные им экспедиции, отвоевавшие у германцев (правда, ненадолго) самые богатые части бывшей Западной Римской империи в Италии, Далмации, Северной Африке и Южной Испании.
После 602 года, когда первое за 300 лет византийской истории успешное восстание свергло императора Маврикия, осмелевшие персы вторглись в Сирию и Египет, а авары напали на Балканы. В 626 году был осажден Константинополь, и над империей нависла смертельная опасность. Император Ираклий отвратил беду, поведя наступление на саму Персию, и тем вынудил персов покинуть Сирию и Египет. Но всего через пять лет после победы Ираклия, на Византию, истощенную и не отвоевавшую Балкан, напали арабы. Захватив Сирию и Египет, разом сокрушив Персидскую империю, они, казалось, готовы подвергнуть такой же участи и Византию.
Это время, если судить по историческим прецедентам, должно было стать для Византии роковым. Более молодой и энергичный Арабский халифат занимал вдесятеро большую территорию, располагал впятеро большим населением и, соответственно, войском. Недавно обратившиеся в мусульманство арабы приняли доктрину священной войны – джихада, – согласно которой тот, кто погиб в сражении за веру, отправляется прямо на небеса; византийская же церковь, наоборот, налагала на солдата, убившего врага в бою, трехлетнюю епитимью и только после этого снова допускала к причастию. Тем не менее Византия остановила арабов и пережила их государство на сотни лет.
Как ей это удалось? Историки до сих пор расходятся во мнениях, но большинство полагает, что один из ответов – реформа военной организации. Внук Ираклия Констант II (641-668), по-видимому, реорганизовал вооруженные силы, переведя регулярно оплачиваемую профессиональную армию в значительной мере на самообеспечение. Для этого она была разбита на так называемые фемы – боевые группы, дислоцированные каждая в своем районе (тоже называвшемся фемой), где им были предоставлены сельскохозяйственные угодья, отчужденные, вероятно, от громадных имперских имений, приблизительно в тот период исчезнувших. Хотя некоторые историки сомневаются в том, что земли войскам были предоставлены уже в это время (ни в одном из скудных источников не сообщается о распределении земли когда бы то ни было), очевидно, что наделы были даны, когда империя уже не могла платить войскам содержание, и весьма вероятно, что произошло это при Константе.
Главным его мотивом, несомненно, была экономия, но по такому же счастливому совпадению, благодаря которому столь благотворными оказались реформы Диоклетиана и Константина, фемы обеспечили империи более прочную оборону, чем прежняя армия: солдаты были размещены по всей империи и сражались за собственную землю. Фемы позволили сдерживать не только арабов, но и растущую мощь нового Болгарского царства на Балканах. Таким образом, Византия продержалась до середины VIII века, когда чума наконец отступила, а между арабами начались усобицы.
И Византия воспряла – чему опять-таки не найдется прецедентов в истории. За следующие 300 лет империя почти удвоилась в размерах, вернув многие владения на востоке и все, потерянное на севере, где она целиком присоединила Болгарское царство. Заключительные успехи связаны с именами трех великих завоевателей – императоров Никифора II Фоки (963-969), Иоанна I Цимисхия (969-976) и Василия II Болгаробойцы (976-1025). Византийская мощь, богатство и культурное влияние достигли таких масштабов, что язычники болгары, сербы и русские сами попросили обратить их в византийскую веру. Мало того: болгары, многие армяне и грузины приняли прямое византийское правление, хотя Василий II позволил бы им стать клиентами Византии.
Со смертью Василия II византийцы сами прекратили экспансию, несмотря на то, что способны были ее продолжать. Ослабленные арабские государства Южной Сирии, сквозь которую Иоанн I прошел беспрепятственно, едва ли могли помешать византийскому наступлению. Даже арабам Египта трудно было бы сопротивляться. Но византийское контрнаступление на востоке остановилось примерно на той линии, за которой христиане переставали быть большинством. В Южной Сирии и Египте имелось многочисленное христианское меньшинство – гораздо значительнее нынешнего, – однако византийцы не любили править мусульманами и на уже завоеванных землях предоставили им выбор: переход в христианскую веру или изгнание. Креститься соглашались немногие из мусульман, а безлюдные земли византийцам были ни к чему.
Нежась в сени побед Василия II, преемники Болгаробойцы неразумно распоряжались своими доходами и запустили армию и флот. В результате Византия оказалась не готова к нашествию турок-сельджуков из Центральной Азии. В битве при Манцикерте в 1071 году турки рассеяли захиревшую византийскую армию и за десять лет овладели византийской Анатолией. Византийцы обратились за помощью к папе Урбану II и получили неожиданный отклик в виде Первого крестового похода.
С помощью крестоносцев Византия отвоевала большую часть равнин на анатолийском побережье – богатейшую часть полуострова. Но пока турки удерживали внутренние области, оборонять ее было трудно. Весь ХII век императоры больше полагались на дипломатию, чем на возрождение армии. Византия была богата, но слаба в военном отношении – опасное сочетание. И если турки упустили свой шанс, то кое-кто на Западе им воспользовался. Рыцари Четвертого крестового похода, прекратив наступление на турок, встали на сторону Алексея IV, претендовавшего на византийский престол. Крестоносцы захватили для него Константинополь, но, не получив обещанного вознаграждения, в 1204 году взяли его себе.
После потери Константинополя непокоренные византийцы продолжали удерживать больше половины бывшей империи, разделенной теперь на несколько ссорящихся карликовых государств. Постепенно одно из них, известное нам как Никейская империя – по имени ее временной столицы, – взяло верх и в 1261 году вернуло Константинополь. С этого момента мы снова называем империю Византийской, и на какое-то время она как будто восстанавливает былое могущество, хотя некоторые отколовшиеся княжества сохраняют независимость. Но вскоре восстановленная империя повторила ошибку прошлого века – стала экономить на обороне. Туркам снова представился удобный случай, и под началом энергичной Оттоманской династии они к 1305 году оккупировали большинство византийских владений в Анатолии.
И все же Византия, казалось, еще могла существовать как балканская держава. Даже подорванная гражданскими войнами 1341-1347 годов, она могла бы возродиться, если бы в следующем году не вернулась после шестисотлетнего отсутствия чума. Разносили ее в основном суда, и поэтому на византийское побережье она обрушилась с большей силой, чем на внутренние области соседей – турок и славян. От этого удара Византия уже не оправилась. Лишь стены Константинополя да время от времени помощь Западной Европы позволили жалким остаткам империи протянуть еще век. Наконец, в 1453 году Оттоманы взяли Константинополь, а в 1461-м последний осколок Византии – Трапезундскую империю.
В истории Византии, почти до самого ее конца, прослеживается чередование внезапных бедствий и длительных выздоровлений, всякий раз возвращавших ее к состоянию чуть худшему, нежели то, которое предшествовало несчастью. Причиной этого неполного восстановления был чаще недостаток заинтересованности, чем недостаток силы. Византия стремилась вернуть земли, потерянные недавно, считая, что они принадлежат ей по праву. Церковь при всем ее неодобрительном отношении к войне иногда поддерживала эти усилия, жертвуя свои сокровища, ибо считала, что они служат спасению плененных единоверцев. Но чем дольше владение оставалось отторгнутым, тем меньше хотели византийцы его вернуть. Они даже не очень стремились обращать другие народы в христианство, если те не просили об этом сами. Будучи высокого мнения о своей империи и своей церкви, они обычно довольствовались сохранением того, что есть или было недавно.
Это умонастроение сослужило хорошую службу бывшим подданным Византии под властью турок и позволило византийской цивилизации пережить падение византийского государства. Еще до Четвертого крестового похода многие люди, жившие вне Византии, говорили по-гречески и признавали главенство константинопольского патриарха. После падения Константинополя патриархов назначали турецкие султаны, так же, как прежде – императоры. Русские никогда не были под властью Оттоманов и считали себя наследниками Византии. Подобно болгарам, сербам и прочим, они были обязаны Византии своей религией, письменностью, ранней литературой, искусством и архитектурой. Подобно грекам, они мечтали об изгнании турок из Константинополя, где до начала XX века существовало многочисленное христианское меньшинство. После Первой мировой войны, когда Оттоманская империя распалась, греки предприняли попытку вернуть себе приблизительно те территории, которые занимала Византия в 1203 году. Но греческое вторжение в Анатолию закончилось в 1922 году победой турок.
После обмена населением в 1923 году, когда большинство греков покинуло Турцию, за пределами Греции и Кипра осталось мало людей, говорящих по-гречески. Однако глава Восточной православной церкви константинопольский патриарх пребывает в турецком Стамбуле. Православие остается религией большинства не только в Греции и на Кипре, но также на Украине, в России, Болгарии, Югославии, Македонии, Румынии, Молдове, Грузии и Белоруссии. Значительные православные меньшинства сохранились в Албании, Сирии и Ливане, а кроме того, в Соединенных Штатах, Канаде и Австралии. Большинство армян, многие египтяне и эфиопы, формально не принадлежа к православной церкви, исповедуют восточное христианство. В культуре этих групп многое унаследовано от Византии.
Как повлияло византийское наследие на десяток с лишним стран, где оно сохранилось в наибольшей мере? На первый взгляд русские, греки, югославы, армяне и так далее кажутся не меньшими националистами, чем все прочие, и даже большими. Некоторые из них, возбуждаемые, казалось бы, ультранационалистической риторикой, совсем недавно воевали с соседями. При ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что самые острые конфликты были у них не с православными странами, а со странами или народами, чуждыми православию.
Так, православные сербы воевали с мусульманами боснийцами, косовскими албанцами и католиками хорватами; православные русские – с мусульманами чеченцами; православные грузины – с мусульманами абхазцами; армяне, исповедующие восточное христианство, – с мусульманами азербайджанцами. Православные греки не доверяют мусульманам туркам, как это вновь продемонстрировал спор из-за необитаемого островка в Эгейском море, вызвавший бурю страстей с обеих сторон. С тех пор как в 1974 году линия прекращения огня разделила Кипр между греческим православным большинством и турецким мусульманским меньшинством, все попытки примирения неизменно терпят провал. А внутри национальных границ продолжаются трения между православными болгарами и мусульманами турками, православными румынами и венгерским меньшинством (католиками или протестантами), между православными македонцами и мусульманским меньшинством (албанцами).
Хотя вооруженные конфликты между православными тоже случались: между молдаванами и русскими в Приднестровье, между балканскими странами в Балканских войнах и в обеих мировых – последние войны гораздо чаще велись между разными религиозными группами, чем между этническими. Большинство болгарских турок говорят по-болгарски, а боснийцы и хорваты говорят на одном языке с сербами – прежде он назывался сербскохорватским. Греки, русские и румыны сочувствовали своим единоверцам сербам, тогда как большая часть остального мира, независимо от религии, считала сербов повинными в агрессии против мусульман боснийцев и католиков хорватов.
Отсюда видно, что наследников Византии трудно счесть националистами. Румыны, например, проявляют весьма вялый интерес к воссоединению с Молдовой – маленькой республикой с преимущественно румынским населением, отторгнутой от Румынии на основании вполне далекого и от законности, и от морали советско-германского пакта. Болгары еще меньше озабочены присоединением Македонии, хотя она была частью средневековой Болгарии, и язык ее жителей мало чем отличается от болгарского. Киприоты-греки со своей борьбой с киприотами-турками почти забыли об идее воссоединения Кипра с Грецией.
Подобным же образом Россия проявляет мало энтузиазма по поводу возвращения в ее лоно Белоруссии, хотя белорусский президент желает воссоединения, или Украины, где этого хочет сильное меньшинство. Между тем, Белоруссия и Украина были составными частями России на протяжении большей части ее истории, языки их близки к русскому, и две из трех полос на российском флаге символизируют Белоруссию и Украину. Казалось бы, настоящий русский националист должен хотеть их возвращения больше всего на свете. Однако люди, которых мы называем русскими националистами, гораздо больше заняты сведением счетов с католиками, протестантами и евреями внутри самой России. Короче говоря, современные национальные границы, по-видимому, значат меньше, чем транснациональная солидарность, родившаяся в плавильном котле Византии.
Связь эта более сложная, чем общая преданность православной вере, хотя крах коммунизма и привел к некоторому оживлению православия в Восточной Европе. При том, что церковные практики на западе и на востоке Римской империи слегка разнились уже во II веке, различия эти особого значения не имели, и до XI века проблемы из них, в общем, никто не делал. Датой разрыва между восточным православием и римским католицизмом принято считать 1054 год, но единственное, что произошло тогда – это отлучение патриарха Михаила Кирулария тремя папскими легатами в Константинополе (сам папа Лев IX к тому времени уже был мертв) и ответное отлучение патриархом легатов.
Из этого спора и истории с Четвертым крестовым походом можно заключить, что недоверие православных к мусульманам и западным христианам в значительной мере порождено стойким и не вполне беспочвенным чувством обиды. Восточным христианам, с их традиционным нежеланием вести агрессивные войны и активно навязывать свою веру, отношение западных людей и мусульман к православию может казаться беспричинной враждебностью. В конце концов, ни одно войско, где большинство составляли православные, не входило в Мекку, Багдад, Париж или Лондон. Наоборот, армии мусульман и западных христиан захватывали Константинополь, Иерусалим, Александрию, Антиохию, и ни один из этих великих византийских городов не принадлежит сейчас православным. За исключением русских, все православные народы до XIX века находились под властью иностранцев, и даже русские сильно пострадали от вторжений с Запада во время наполеоновской и обеих мировых войн.
По сравнению с большинством западных христианских стран, страны восточного христианства сегодня бедны, и даже Россия больше не является подлинно великой державой. В НАТО и Европейский союз приняли только Грецию, причем и там и там она считается чем-то вроде трудного ребенка. Американцы и Западная Европа относятся прохладнее к православным странам, чем к бывшим коммунистическим странам католического или протестантского вероисповедания, таким как Польша, Венгрия, Чехия, Словения и Эстония. Ни одна из православных стран бывшего коммунистического лагеря не достигла такого экономического прогресса, как эти последние, и такой же устойчивой демократии. На Балканах и на Кавказе виной тому, вероятно, наследие пятивекового турецкого владычества. Интеллектуальный форум/2002 год/9 выпуск
