Рустем Вахитов
Так называемые “национальные республики” в СССР были не столько национальными «государствами в государстве», как их рекомендовала пропаганда, сколько наследницами имперских форм автономии и самоуправления подвластных народов. Россия сотни лет существовала как империя особого – традиционного – типа.
Этнический национализм предшествует гражданскому по времени. Прежде чем нации Запада стали гражданскими, они были этническими. Но дело тут не только в хронологии, но и в причинно-следственной связи.
Иными словами, западные нации стали гражданскими в силу того, что они были этническими. Чтоб осознать это, нужно снова обратиться к определению гражданской нации. Это сообщество людей, объединенных не единым происхождением (неважно, реальным или мифическим), а единым гражданством, принадлежностью к одному и тому же государству, а также добровольной приверженностью системе ценностей и культуре, которая ассоциируется с этим государством. Однако те культурные ценности нации, которые в эпоху гражданского национализма предлагается принять как свои этнически чуждым кандидатам на гражданство, вырабатываются в эпоху этнического национализма и принадлежат определенной этнонации. Гражданский национализм предполагает приобщение новых граждан к культуре, которая была создана представителями этнического ядра. По сути при декларировании равенства всех этнических групп в едином политическом сообществе – нации, некоторые из них молчаливо признаются стоящими выше других.
Если последовательно проводить в жизнь декларируемые принципы гражданского национализма, а именно равенство всех этнических групп, независимо от того, «коренные» они или нет (о чем любит поговорить, например, В.Тишков), то почему бы не переименовать Французскую республику в Африкано-Арабско-Французскую? Или почему бы не объявить наряду с французским государственным языком этой республики арабский, а языком межэтнического общения — английский? Предвижу резонный и справедливый ответ, потому что эта земля – Родина этнических французов, которые создали здесь некогда национальное французское государство, а африканцы и арабы — чужаки, приехавшие во Францию со своих исторических Родин. Чтобы стать полноправными гражданами, они выучили французский язык, овладели азами французской культуры, обязались уважать ее традиции. Но ведь такой ответ прекрасно вписывается в дискурс этнонационалистической идеологии. Получается, что гражданская нация – это всего лишь модификация этнической нации, а гражданский национализм – модификация национализма этнического, поскольку внутри гражданской нации есть коренная этническая группа, в честь которой названа страна, язык которой объявлен государственным, культура которой является базой для государственного конституционного патриотизма, члены которой получают гражданство просто по факту рождения, и есть другие этнические группы, формально располагающие теми же правами, фактически могущие рассчитывать лишь на то, чтоб их языки и культуры останутся языками и культурами бытового общения и их члены смогут стать полноценными гражданами лишь в результате трудного процесса натурализации.
Нам возразят на это, что нации как политические сообщества не являются совокупностями этнических групп, а представляют собой совокупность индивидов, для которых этничность – лишь один из многих маркеров идентичности. Но это просто смена оптики: можно сказать, что машина состоит из атомов, но от этого она не лишится капота, кузова и мотора. К тому же в современных гражданских нациях этничность членов коренных этнических групп – не результат свободного выбора, как у членов других групп, а результат следования традиции, бессознательного перенятия этнических ценностей в процессе воспитания, который начинается с младенческого возраста. Араб, приехавший во Францию, может свободно и сознательно решить ассимилироваться во французском этносе, француз по происхождению, родившейся во французской семье, становится французом вовсе не по своей воле, а потому что так вышло естественным образом. И опыт показывает, что когда он вырастет, то скорее всего не станет менять свою этничность, тем более на этничность гражданина Франции арабского происхождения.
Сторонники гражданского национализма любят приводить фразу Эрнеста Ренана о том, что нация – это ежедневный плебисцит. На самом деле эта мысль глубоко ошибочная. Если бы нация была бы действительно ежедневным плебисцитом, то значит, в любой из дней нация могла бы распасться, коль скоро ее члены – граждане не захотели бы быть вместе, обнаружили, что у них разные взгляды на историю этого сообщества и на его базовые ценности. Фактически ведь их ничто всерьез не связывает, они – свободные самодостаточные индивиды, которые сами выбирают: примыкать им к одной нации или нет. Тот факт, что североамериканская и французская нация существуют до сих пор, объясняется лишь тем, что они не являются только лишь гражданскими нациями. Они сохранили этническое ядро, где этничность не выбирается добровольно и сознательно, а просто транслируется из поколения в поколение, и для членов этого этнического ядра так естественно быть французом или американцем, что они даже не ставят вопрос о своей принадлежности к этим нациям, то есть не участвуют в пресловутом ежедневном плебисците. А участвует в нем мексиканец или русский, который став французом или американцем, мучается сомнением: правильно ли он поступил или может лучше прямо сегодня выйти из этого сообщества и вернуться на Родину?
Но вернемся к российским проблемам. Очевидно, что проповедь гражданского российского национализма встретит и встречает у представителей нерусских этнических групп в Росссии такой же отпор, как и проповедь этнического русского национализма. Это вполне естественно: с точки зрения интересов нерусских народов России принципиальной разницы между проектом русского этнонационализма и российского гражданского национализма нет, второй есть лишь смягченный вариант первого. Российская гражданская нация – это та же самая русская этническая нация с нерусскими этническими меньшинствами. Разница только в том, что меньшинства получают право сохранять свою этничность, то есть говорить в быту на своем языке, исповедовать свою религию, чтить свои обычаи и традиции в той мере, в которой это не противоречит государственным законам, уходящим корнями в ментальность государствообразующего русского этноса (яркий пример – запрет на многоженство в законодательстве РФ, связанный с христианскими основами русской культуры). В отличие от проекта русского этнонацонализма, при этом никто не требует от этих меньшинств ассимилироваться или убираться вон. Хотя сами реалии российского гражданского общества будут подталкивать молодых нацменов к ассимиляции.
В России существует и еще один аспект проблемы. Гражданская нация при всех ее отличиях от этнической, представляет собой все же нацию. Нация же есть гражданское общество, управляемое унифицированным законом, распространяющимся одинаково на всех граждан, независимо от их происхождения и религиозной принадлежности и одинаково на каждую провинцию национального государства, независимо от того, какие этнические группы там проживают и являются они коренными или нет. Закон государства-нации – это результат общественного договора, который, как известно, заключается между рациональными эгоистами, как понимает человека философия Просвещения, которая и породила проект нации. Сам этот закон воплощает автономный, унифицированный просвещенский Разум, суждения которого безотносительны к обстоятельствам и всегда и везде одинаковы. Таким образом, в рамках нации в принципе невозможны национально-территориальные образования вроде автономных республик, областей и округов. В таком государстве гражданской нации, как США, нет Ирокезской автономной республики и Делаварского автономного округа, равно как и во Франции нет Бретонской республики и Гасконского национального округа. Суверенитет нации един и неделим и с этой точки зрения такие понятия как «суверенитет в рамках Российской Федерации» бессмысленны. Источником суверенитета как высшей государственной власти по законам демократического государства-нации являются не суверенные регионы, а суверенные атомизированные свободные граждане.
Этот очень хорошо понимают наиболее последовательные сторонники гражданского национализма в России, которые неоднократно высказывались в пользу упразднения национально-территориальных образований и замены их административно-территориальными, например, Республики Башкортостан Уфимским краем и т.д. Правда сам главный идеолог российского гражданского национализма В. Тишков занимает здесь осторожную и компромиссную позицию. Он считает, что сразу упразднять республики нельзя. «Существование части субъектов федерации в форме национальных республик — это политическая реальность, которая должна всячески уважаться – провозглашает он. Но при этом он предлагает активно использовать во всех регионах такой механизм сохранения этничности, как экстерриториальная национально-культурная автономия: «Не вместо, а вместе с национально-государственными образованиями национально-культурная автономия является важнейшей формой национального самоопределения народов Российской Федерации». При этом очевидно, что со временем подразумевается полное сворачивание таких аномалий, как «государства внутри государства», и полный переход к экстерриториальным национально-культурным автономиям и административно-территориальному делению России.
Как бы ни относиться к этим образованиям – как к достижению или к ошибке национальной политики большевиков – народы, которые около 70 лет имели свои республики, а потом их лишатся, не станут терпеть это. Движение России к любой форме национального государства чревато внутренним расколом и гражданским противостоянием, возможно даже вооруженным.
Настоящей альтернативой проектов и этнического и гражданского национализма является имперский проект. Слово «империя» с советских времен вызывает у многих негативные ассоциации, так как официальная советская идеология осуждала империи и империализм как форму эксплуатации великими «историческими» нациями малых, «неисторических» народов и противопоставляла империи идеал свободного содружества народов и наций. Именно так понимался с точки зрения советской пропаганды сам СССР – как добровольный союз свободных социалистических наций, своего рода первая в истории «анти-империя». Однако такой свободный союз, конечно же, представляет собой не что иное как красивую утопию, и сам СССР был тоже своеобразной империей, правда, принципиально отличной от капиталистических империй Запада. Да и эксплуатация одними народами других – специфическая черта не империй вообще, а колониальных империй Запада Нового времени, где метрополия была европейским государством-нацией, а периферией — народы Африки, Азии и Южной Америки. Однако, как отмечают специалисты – империоведы, имелось множество империй, в которых все обстояло иначе: политическая элита представляла собой наднациональное образование, куда могли инкорпорироваться представители самых разных народов. Джоффри Хоскинг называет такие империи «азиатскими» (хотя правильнее говорить о традиционных империях, потому что таковые были и на Западе, — например, Австро-Венгрия). Основные черты такой традиционной империи следующие:
1) Источником высшей власти является не сообщество унифицированных граждан, а суверен, который является носителем и воплощением имперской – сакральной или псевдосакральной идеи
2) Политическая элита верстается не по национальному, а по идеологическому признаку и состоит из представителей всех народов империи
3) Народы, входящие в империю, обладают определенной самостоятельностью, могут жить по своим законам и обычаям и пользоваться благами самоуправления, если это не противоречит имперскому, достаточно гибкому закону. Империя в отличие от нации – это не культурное, а политическое единство (что не исключает комплиментарности ее народов)
4) Суверен наделяет народы не только правами, но и обязанностями (гласными и/или негласными), таким образом, империя представляет собой нечто вроде организма, в котором каждый народ имеет свою функцию
Как видим, империя традиционного типа имеет как минимум три фактора, которые выгодно отличают ее от нации — как этнической, так гражданской — и делают особенно привлекательной для представителей небольших народов, обреченных на ассимиляцию и уничтожение в случае реализации националистического проекта больших народов.
Во-первых, империя не предполагает ассимиляции входящих в нее народов (иначе, собственно говоря, империя превратится в нацию, культурно гомогенное пространство).
Во-вторых, в империи традиционного типа, где политическая элита наднациональна, нет такого существенного неравенства этнических групп, как в нации, — где, как мы выяснили, независимо от того этническая это нация или гражданская, есть одна титульная этническая группа, чей язык и культурные ценности являются официальными, государственными, и все остальные, которым отведена роль этнических меньшинств. Обычно приводимые исключения только подтверждают это правило: в той же Османской империи греки имели меньше прав, чем турки: облагались большим налогом, подчинялись законам шариата, не имели права ездить верхом и т.д. Но причиной этого было не то, что они — греки, а то, что они – христиане, то есть это была дискриминация не по этническому, а по религиозному признаку (поскольку государственной идеологией Порты был ислам).
В-третьих, империя, как уже отмечалось, предоставляет входящим в нее лояльным этническим группам возможность вести самобытный образ жизни, подчиняться своим исконным законам и традициям, во всяком случае в той мере, в какой это не противоречит законам империи. Если мы уж берем в качестве примера традиционной империи Порту, то тут мы должны вспомнить миллеты – религиозно-этнические автономии в Османской империи, которые компактно проживали на определенной территории и обладали правами самоуправления (имели свои суды, школы, больницы). Причем главой милета был религиозный руководитель общины; так «милет-рум», то есть «римской» (византийско-греческой) общиной руководил Константинопольский патриарх.
Обратимся теперь к России. Россия и в царские, и в советские времена была именно империей и именно традиционного типа. Она отвечала всем названным характеристикам таких империй.
Российская империя управлялась императором, который правил как помазанник Божий и власть его была освящена государственной православной церковью.
Русскими дворянами, министрами, полководцами становились и грузины, и армяне, и татары, не говоря уже об огромном количестве немцев на русской службе. Особо следует сказать о доме Романовых, члены которых могли бы называться этническими немцами не в меньшей мере, чем этническими русскими (иногда на Российском престоле оказывались и чистокровные немцы, как, например, София Августа Фредерика Анхальт –Цербстская, вошедшая в историю как Екатерина Великая, отец которой был прусским маршалом, а дядя — шведским королем).
Вмешательства власти во внутренние дела подвластных народов в Российской империи были, скорее, исключением, чем правилом. Финляндия имела фактически полную автономию, управлялась парламентом, в котором, кстати, официальным языком был не русский, а шведский, не платила налоги в имперскую казну. В Туркестане даже государственная переписка велась на тюркском. Законы империи, которым подчинялись центральные губернии, вообще не распространялись на вновь приобретенные имперские территории – Кавказ, Туркестан (так, на этих территориях не были введены земские суды, которые вводились во «внутренних губерниях» по реформе Александра Второго). Мусульманским народам было разрешено вести судопроизводство по своим обычаям, то есть по шариату (собственно, имперские власти закрывали глаза на то, что общины русских крестьян вершили самосуды, например, над конокрадами по принципам своего «обычного права»).
Наконец, в Российской империи было четкое деление на «природных поданных» и «инородцев» и законы ясно оговаривали: какой народ какие имеет права, где его представители могут селиться, чем заниматься и т.д. Например, татарские купцы имели преимущественное право на торговлю с восточными странами, еврейские – с европейскими, а русские -господствовали на внутреннем рынке; инородцев Туркестана не призывали в армию, но зато облагали особым налогом и т.п.
Советский Союз по внешним признакам был светским атеистическим государством, которое представляло собой особую советскую демократию и управлялось советами разного уровня – от поселкового до Верховного. Поэтому некоторые современные идеологи гражданского национализма, излишне доверяя саморекомендациям советского государства, говорят, что там существовала специфическая гражданская, советская нация. Впрочем, я полагаю, что советском обществе пряталось обычное для России традиционное имперское квазирелигиозное идеократическое государство, напоминающее Российскую империю и отвечающее тем же характеристикам.
Прежде всего, СССР не был нацией в точном смысле слова, ведь нация – это форма гражданского общества, где высшая власть принадлежит народу, «демосу», состоящему из атомизированных свободных равноправных граждан, который осуществляет самоуправление через институты либеральной демократии. Хотя в СССР по Конституции источником высшей власти тоже объявлялся народ, на самом деле вся власть принадлежала вождю партии. И обладал он ею не потому, что его избрал народ, наделив его данными полномочиями (выборы в СССР были фактически лишь средством легитимизации существующего положения вещей), а потому что власть его восходила к главному персонажу советской политической псевдорелигии — Ленину, который преподносился как некий полубог, который вырвал человечество из царства эксплуатации и зла и открыл путь к царству справедливости и добра. Советские генсеки правили именем Ленина так же, как российские императоры – именем Божьим.
Подлинная, а не декларативная элита советского общества – номенклатура партии — также как и в любой традиционной империи была наднациональной, в ней присутствовали представители самых разных народов – евреи, армяне, грузины, украинцы, так же как Российской империей управляли в основном немцы, СССР управляли последовательно грузин, украинец и молдаванин. Причем, объединяла эту элиту не унифицированная культурная идентичность, как в случае нации (многие представители номенклатуры так и не научились правильно говорить по-русски после десятков лет жизни в Москве), а верность имперской идее и политическому суверену.
Далее, так называемые национальные республики в СССР были не столько национальными «государствами в государстве», как их рекомендовала пропаганда, которой важно было показать, что большевики всем дали самоопределиться, сколько наследницами имперских форм автономии и самоуправления подвластных народов. Причем, каждый народ также имел свои негласные обязанности, своего рода имперское служение. Например, русские были народом рабочих, инженеров, учителей, врачей, их служением было обслуживание институтов модерна: промышленность, здравоохранение образование по всей империи, узбеки занимались хлопкоробством (за исключением небольшой прослойки чиновников и представителей национальной интеллигенции) и т.д. и т.п. При этом сталинская система прописки обеспечивала компактное проживание народов на их собственных территориях и при всех недостатках этой системы имела то достоинство, что исключала ассимиляцию нерусских народов в русском народе. Только в 1970-х годах, когда препоны, созданные Сталиным, пали, началось бесконтрольное переселение представителей национальных меньшинств в города, их стихийная ассимиляция и как результат – рост националистических настроений в среде интеллигенций этих народов и рост русского национализма в центре. Чем это все кончилось известно – распадом СССР.
Известная поговорка гласит: «Империя – это мир». Россия сотни лет существовала как государство, где сосуществовали более сотни разных народов именно потому, что она была империей традиционного типа (как бы она ни называлась официально). И сейчас нужно не ломать империю, а восстанавливать ее, поскольку наша империя больна, лишена своего стержня – имперской идеи, деформирована западническими институтами и стереотипами.
