Признав себя особой цивилизацией и отказавшись от навязываемого уравнивания по западному образцу, Россия перейдет на уровень, сопоставимый со всем атлантическим конгломератом.
В нынешнем году в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, действующем под научным руководством президента ОАО «РЖД» Владимира Якунина, состоялась конференция на тему «Цивилизационный контекст и ценностные основания российской политики». Вопрос, поставленный на обсуждение, звучал так: «Россия и Запад: что разделяет?»
В конференции приняли участие ведущие представители научного и политического экспертного сообщества России. В качестве основного докладчика на мероприятии выступил руководитель Международного Евразийского Движения, профессор МГУ Александр Дугин.
В первой части доклада профессор Дугин дал глубинный анализ категории «Запада» и ее эволюции в ходе мировой истории. Ученый указал, что принципиально важной характеристикой Запада как цивилизационного феномена является установка на универсализацию собственных цивилизационных параметров, утверждение их в качестве эталона развития человеческого общества и вытекающая отсюда политика навязывания собственных стандартов другим народам путем экспансии.
Начиная с определенного момента эта европоцентричная установка стала играть роль идеологического обоснования политики колониализма. Распространение политического могущества стран Запада на другие географические области сопровождалось занесением на их почву элементов западной цивилизационной культуры: научно-технической модернизации, капиталистического способа хозяйствования, социальной атомизации.
При этом важно подчеркнуть, что на самом Западе эти элементы сформировались в ходе самостоятельного развития, а в случае покоренных территорий оказались, как правило, противоречивым образом наложены на «родные» цивилизационные реалии. Это обстоятельство диктует необходимость различения эндогенного, то есть собственного, внутренне сложившегося, и экзогенного, то есть привнесенного типов модернизации.
Достаточно очевидно, что эндогенный тип модернизации присущ только странам атлантического ареала, где научно-техническое развитие является органичной частью цивилизационного проекта, сформулированного в европейское Новое время. В свою очередь экзогенная модернизация имеет свои вариации. Наиболее интересной из них является модернизация оборонительного характера.
Особо Александр Дугин выделяет тип вынужденной модернизации, проводимой в той или иной стране или регионе в целях обеспечения собственного суверенитета перед лицом военно-технического превосходства Запада. На почве сочетания отстаиваемой цивилизационной идентичности и заимствованных модернизационных рецептов, через которые с неизбежностью передается цивилизационный вирус вестернизации, возникают причудливые цивилизационные гибриды. По этому-то гибридному пути и шла всю свою историю со времен Петра I Россия.
Ситуация, в которой Запад последовательно наращивал свое могущество, а остальные очаги цивилизационной самобытности либо становились его пассивными жертвами, либо были вынуждены сопротивляться Западу на его поле, продолжалась в течение последних нескольких веков.
После Второй Мировой войны смысл оппозиции Запад-Восток приобрел отчетливую поправку на геополитику. Характерно, что марскистский социализм утвердился в это время в качестве наиболее популярной модели «альтермодернизации» – вынужденной модернизации оборонительного типа. Однако, организованное на наднациональном уровне сопротивление вестернизации в лице СССР и Восточного блока было сломлено, что доказало несбалансированность советской формулы «модернизации без вестернизации».
Тем временем проект глобального Запада приобрел институциональное оформление в лице Трехсторонней комиссии. В качестве разносчиков вируса вестернизации выступают международные экспертно-политические сети – такие, как CFR. Тотальная цивилизационная экспансия Запада обретает реальные очертания в феномене глобализации. Окольный путь «альтермодернизации» оказывается перекрыт. Перспективы модернизационного развития отныне накрепко увязываются с утратой цивилизационного, а затем и политического суверенитета в пользу единого мирового центра управления.
Приняв эту перспективу как неизбежность, российские политические элиты в 90-е годы делают ставку на вхождение в глобальный Запад с выполнением всех выдвинутых условий: реформы хозяйства по либеральным рецептам, введения негласного внешнего управления страной и ее ресурсами, а в перспективе ее и территориального расчленения.
Такой процесс представляется вполне закономерным в той мере, в которой в сознании современников доминировала идея о том, что Россия является европейской страной и призвана разделить судьбу стран Запада. С этой точки зрения традиции многовекового «альтермодернизационного» сопротивления предстают в качестве ненужной аберрации, периферийных помех «недоевропейского» региона.
Важно понять, что мир, единый мир, который создает Запад, является миром Запада, реализуемым путем подавления альтернативных цивилизационных возможностей.
Однако совершенно иная картина рисуется в том случае, если постулируется статус России как особой, отличной от западного мира, цивилизации. Предпосылок для такого положения предостаточно, и в первую очередь это сам факт, что модернизация в России имела экзогенный характер. Значимость этой дефиниции в полной мере сказывается в контексте отстаивания Россией собственного суверенитета. В части выступления, непосредственно касающейся постсоветского периода развития отношений России и Запада, Александр Дугин сделал особый упор на проблематичность тех оснований, на которых нынешнее российское руководство выстраивает собственную позицию в отношении Запада.
Придя к власти, Владимир Путин волевым образом поставил барьер на пути движения России к десуверенизации в порядке подключения к «глобальному Западу». Он заявил, что, несмотря на то, что Россия разделяет ценности европейской цивилизации, ее политические интересы являются самостоятельными, и он, как руководитель государства, видит свою миссию в отстаивании этих интересов, в том числе и вопреки интересам других западных стран.
Геополитик обратил особое внимание на половинчатость такой позиции, в которой постулат о единстве ценностей, а стало быть – цивилизационной судьбы, уживается с императивом к отстаиванию своих суверенных интересов. В ситуации глобализации, по пути которой сознательно идут Европа и США, такая позиция неизбежно оказывается промежуточной, ситуативной, поскольку национальный суверенитет рассматривается в контексте глобализационной стратегии как по определению преходящий.
По мнению Дугина, такого рода зависание в промежуточном положении, когда российская власть не говорит стратегам глобального Запада ни «да», ни «нет», является характернейшей чертой кремлевской политики и основным содержанием преемственности по линии Путин – Медведев.
Профессор раскритиковал данную позицию как принципиально непоследовательную, хотя и признал ее возможную ситуативно-тактическую перспективность в условиях действующего стратегического расклада. Однако подлинно ответственной программой, логически связанной с необходимостью отстаивания суверенитета России перед лицом реализации проекта глобального Запада, может быть только программа, исходящая из постулата о том, что Россия является самостоятельной цивилизацией. Ведь в таком случае мы избавляемся от необходимости рассматривать Россию как всего лишь государство, подлежащее некоему наднациональному цивилизационному контексту и вынужденное реализовать постмодернистские тенденции Запада, к которому она якобы принадлежит наравне с Европой и США.
В случае, если Россия будет признана цивилизацией, каковой она на самом деле и является, ее суверенный статус будет повышен с уровня, на котором находятся, например, отдельные европейские страны, до уровня, на котором ей может быть сопоставлен весь атлантический конгломерат в целом. И тогда весь исторический модернизационный цикл можно будет рассматривать не как объективный контекст развития, а как конкурирующую стратегию соседнего цивилизационного образования, по тем или иным причинам добившегося гегемонии, но с тем же успехом могущего и утратить ее.
В этом случае вся проблема в значительной степени упирается в политическое самосознание российской элиты. С решительностью признав право собственной страны на отстаивание уникальной цивилизационной идентичности, власть получит методологическое, политическое и моральное основание не просто для проведения самостоятельной политики по тем или иным вопросам, но и для последовательного вызова экспансионистской политике западного лагеря, проводимой под эгидой якобы неизбежной глобализации и отливающейся в планы по формированию единого мирового правительства.
Важно понять, что мир, единый мир, который создает Запад, является миром Запада, реализуемым путем подавления альтернативных цивилизационных возможностей. Для России как цивилизации ставить вопрос о том, на каких условиях и с какими потерями вписываться в реализацию этого проекта, значило бы быть обманутой в отношении своего статуса.
Утверждение цивилизационного статуса России предполагает ее постановку на одну доску с глобальными миром, в противостоянии которому именно как проекту, а не как объективному контексту, заключается ее призвание как альтернативного мира – со своим собственным временем, а, следовательно, и мерилом со своими собственными ценностями и исконными цивилизационными параметрами.
